"Дружок" Н.Н. Носов

Замечательно нам с Мишкой жилось на даче! Вот где было раздолье! Делай что хочешь, иди куда хочешь. Можешь в лес за грибами ходить или за ягодами или купаться в реке, а не хочешь купаться - так лови рыбу, и никто тебе слова не скажет. Когда у мамы кончился отпуск и нужно было собираться обратно в город, мы даже загрустили с Мишкой. Тётя Наташа заметила, что мы оба ходим как в воду опущенные, и стала уговаривать маму, чтоб мы с Мишкой остались ещё пожить. Мама согласилась и договорилась с тётей Наташей, чтоб она нас кормила и всякое такое, а сама уехала.
Мы с Мишкой остались у тёти Наташи. А у тёти Наташи была собака Дианка. И вот как раз в тот день, когда мама уехала, Дианка вдруг ощенилась: шестерых щенков принесла. Пятеро чёрных с рыжими пятнами и один - совсем рыжий, только одно ухо у него было чёрное. Тётя Наташа увидела щенков и говорит:
- Чистое наказанье с этой Дианкой! Каждое лето она щенков приносит! Что с ними делать, не знаю. Придётся их утопить.
Мы с Мишкой говорим:
- Зачем топить? Они ведь тоже хотят жить. Лучше отдать соседям.
- Да соседи не хотят брать, у них своих собак полно, - сказала тётя Наташа. - А мне ведь тоже не надо столько собак.
Мы с Мишкой стали просить:
- Тётечка, не надо их топить! Пусть они подрастут немножечко, а потом мы сами их кому-нибудь отдадим.
Тётя Наташа согласилась, и щеночки остались. Скоро они подросли, стали бегать по двору и лаять: "Тяф! Тяф!" - совсем как настоящие псы. Мы с Мишкой по целым дням играли с ними. Тётя Наташа несколько раз напоминала нам, чтоб мы раздали щенков, но нам было жалко Дианку. Ведь она станет скучать по своим детям, думали мы.
- Зря я вам поверила, - сказала тётя Наташа. - Теперь я вижу, что все щенки останутся у меня. Что я буду делать с такой оравой собак? На них одного корму сколько надо!
Пришлось нам с Мишкой браться за дело. Ну и помучились же мы! Никто не хотел брать щенков. Несколько дней подряд мы таскали их по всему посёлку и насилу пристроили трёх щенков. Ещё двоих мы отнесли в соседнюю деревню. У нас остался один щенок, тот, который был рыжий с чёрным ухом. Нам он больше всех нравился. У него была такая милая морда и очень красивые глаза, такие большие, будто он всё время чему-нибудь удивлялся. Мишка никак не хотел расставаться с этим щенком и написал своей маме такое письмо;
"Милая мамочка! Разреши мне держать щеночка маленького. Он очень красивый, весь рыжий, а ухо чёрное, и я его очень люблю. За это я тебя всегда буду слушаться, и буду хорошо учиться, и щеночка буду учить, чтоб из него выросла хорошая, большая собака".
Мы назвали щеночка Дружком. Мишка говорил, что купит книжку о том, как дрессировать собак, и будет учить Дружка по книжке.
Прошло несколько дней, а от Мишкиной мамы так и не пришло ответа. То есть пришло письмо, но в нём совсем ничего про Дружка не было. Мишкина мама писала, чтобы мы приезжали домой, потому что она беспокоится, как мы тут живём одни.
Мы с Мишкой в тот же день решили ехать, и он сказал, что повезёт Дружка без разрешения, потому что он ведь не виноват, раз письмо не дошло.
- Как же вы повезёте своего щенка? - спросила тётя Наташа. - Ведь в поезде не разрешают возить собак. Увидит проводник и оштрафует.
- Ничего, - говорит Мишка, - мы его в чемодан спрячем, никто и не увидит.
Мы переложили из Мишкиного чемодана все вещи ко мне в рюкзак, просверлили в чемодане дырки гвоздём, чтоб Дружок в нём не задохнулся, положили туда краюшку хлеба и кусок жареной курицы на случай, если Дружок проголодается, а Дружка посадили в чемодан и пошли с тётей Наташей на станцию.
Всю дорогу Дружок сидел в чемодане молча, и мы были уверены, что довезём его благополучно. На станции тётя Наташа пошла взять нам билеты, а мы решили посмотреть, что делает Дружок. Мишка открыл чемодан. Дружок спокойно лежал на дне и, задрав голову кверху, жмурил глаза от света.
- Молодец Дружок! - радовался Мишка. - Это такой умный пёс!.. Понимает, что мы его везём тайком.
Мы погладили Дружка и закрыли чемодан. Скоро подошёл поезд. Тётя Наташа посадила нас в вагон, и мы попрощались с ней. В вагоне мы выбрали для себя укромное местечко. Одна лавочка была совсем свободна, а напротив сидела старушка и дремала. Больше никого не было. Мишка сунул чемодан под лавку. Поезд тронулся, и мы поехали.
Сначала всё шло хорошо, но на следующей станции стали садиться новые пассажиры. К нам подбежала какая-то длинноногая девчонка с косичками и затрещала, как сорока:
- Тётя Надя! Дядя Федя! Идите сюда! Скорее, скорее, здесь места есть!
Тётя Надя и дядя Федя пробрались к нашей лавочке.
- Сюда, сюда! - трещала девчонка. - Садитесь! Я вот здесь сяду с тётей Надечкой, а дядечка Федечка пусть сядет рядом с мальчиками.
- Не шуми так, Леночка, - сказала тётя Надя. И они вместе сели напротив нас, рядом со старушкой, а дядя Федя сунул свой чемодан под лавку и сел рядом с нами.
- Ой, как хорошо! - захлопала в ладоши Леночка. - С одной стороны три дяденьки сидят, а с другой - три тётеньки.
Мы с Мишкой отвернулись и стали смотреть в окно. Сначала всё было тихо, только колёса постукивали. Потом под лавкой послышался шорох и начало что-то скрестись, словно мышь.
- Это Дружок! - зашептал Мишка. - А что если проводник придёт?
- Ничего, может быть, он и не услышит.
- А если Дружок лаять начнёт? Дружок потихоньку скрёбся, будто хотел проскрести в чемодане дырку.
- Ай, мамочка, мышь! - завизжала эта егоза Леночка и стала поджимать под себя ноги.
- Что ты выдумываешь! - сказала тётя Надя. - Откуда тут мышь?
- А вот послушай! Послушай!
Тут Мишка изо всех сил стал кашлять и толкать чемодан ногой. Дружок на минуту успокоился, потом потихоньку заскулил. Все удивлённо переглянулись, а Мишка поскорей стал тереть по стеклу пальцем так, чтоб стекло визжало. Дядя Федя посмотрел на Мишку строго и сказал:
- Мальчик, перестань! Это на нервы действует. В это время сзади кто-то заиграл на гармошке, и Дружка не стало слышно. Мы обрадовались. Но гармошка скоро утихла.
- Давай будем песни петь! - шепчет Мишка.
- Неудобно, - говорю я.
- Ну, давай громко стихи читать.
- Ну, давай. Начинай.
Из-под лавки раздался писк. Мишка закашлял и поскорее начал стихи:
Травка зеленеет, солнышко блестит,
Ласточка с весною в сени к нам летит.
В вагоне раздался смех. Кто-то сказал:
- На дворе скоро осень, а у нас тут весна начинается! Леночка стала хихикать и говорить:
- Какие мальчишки смешные! То скребутся, как мыши, то по стеклу пальцами скрипят, то стихи читают.
Но Мишка ни на кого не обращал внимания. Когда это стихотворение кончилось, он начал другое и отбивал такт ногами:
Как мой садик свеж и зелен!
Распустилась в нём сирень.
От черёмухи душистой
И от лип кудрявых тень.
- Ну, вот и лето пришло: сирень, видите ли, распустилась! - шутили пассажиры.
А у Мишки без всякого предупреждения грянула зима:
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетётся рысью как-нибудь...
А потом почему-то всё пошло шиворот-навыворот и после зимы наступила вдруг осень:
Скучная картина!
Тучи без конца.
Дождик так и льётся,
Лужи у крыльца.
Тут Дружок жалобно завыл в чемодане, и Мишка закричал что было силы:
Что ты рано в гости,
Осень, к нам пришла?
Ещё просит сердце
Света и тепла!
Старушка, которая дремала напротив, проснулась, закивала головой и говорит:
- Верно, деточка, верно! Рано осень к нам пришла. Ещё ребятишкам погулять хочется, погреться на солнышке, а тут осень! Ты, миленький, хорошо стишки говоришь, хорошо!
И она принялась гладить Мишку по голове. Мишка незаметно толкнул меня под лавкой ногой, чтоб я продолжал чтение, а у меня, как нарочно, все стихи выскочили из головы, только одна песня вертелась. Недолго раздумывая, я гаркнул что было силы на манер стихов:
Ах вы сени, мои сени!
Сени новые мои!
Сени новые, кленовые, решётчатые!
Дядя Федя поморщился:
- Вот наказание! Ещё один исполнитель нашёлся! А Леночка надула губки и говорит:
- Фи! Нашёл что читать! Какие-то сени! А я отбарабанил эту песню два раза подряд и принялся за другую:
Сижу за решёткой, в темнице сырой,
Вскормлённый в неволе орёл молодой...
- Вот бы тебя засадить куда-нибудь, чтоб ты не портил людям нервы! - проворчал дядя Федя.
- Ты не волнуйся, - говорила ему тётя Надя. - Ребята стишки повторяют, что тут такого!
Но дядя Федя всё-таки волновался и тёр рукой лоб, будто у него голова болела. Я замолчал, но тут Мишка пришёл на помощь и стал читать с выражением:
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо, звёзды блещут...
- О! - засмеялись в вагоне. - На Украину попал! Куда-то ещё залетит?
На остановке вошли новые пассажиры:
- Ого, да тут стихи читают! Весело будет ехать. А Мишка уже путешествовал по Кавказу:
Кавказ подо мною, один в вышине
Стою над снегами у края стремнины...
Так он объехал чуть ли не весь свет и попал даже на Север. Там он охрип и снова стал толкать меня под лавкой ногой. Я никак не мог припомнить, какие ещё бывают стихи, и опять принялся за песню:
Всю-то я вселенную проехал.
Нигде я милой не нашёл...
Леночка засмеялась:
- А этот всё какие-то песни читает!
- А я виноват, что Мишка все стихи перечитал? - сказал я и принялся за новую песню:
Голова ль ты моя удалая,
Долго ль буду тебя я носить?
- Нет, братец, - проворчал дядя Федя, - если будешь так донимать всех своими стихами, то не сносить тебе головы!
Он опять принялся тереть рукой лоб, потом взял из-под лавки чемодан и вышел на площадку.
...Поезд подходил к городу. Пассажиры зашумели, стали брать свои вещи и толпиться у выхода. Мы тоже схватили чемодан и рюкзак и стали пролезать на площадку. Поезд остановился. Мы вылезли из вагона и пошли домой. В чемодане было тихо.
- Смотри, - сказал Мишка, - когда не надо, так он молчит, а когда надо было молчать, он всю дорогу скулил.
- Надо посмотреть - может, он там задохнулся? - говорю я.
Мишка поставил чемодан на землю, открыл его... и мы остолбенели: Дружка в чемодане не было! Вместо него лежали какие-то книжки, тетради, полотенце, мыло, очки в роговой оправе, вязальные спицы.
- Что это? - говорит Мишка. - Куда же Дружок делся? Тут я понял, в чём дело.
- Стой! - говорю. - Да это ведь не наш чемодан! Мишка посмотрел и говорит:
- Верно! В нашем чемодане были дырки просверлены, и, потом, наш был коричневый, а этот рыжий какой-то. Ах я разиня! Схватил чужой чемодан!
- Бежим скорей обратно, может быть, наш чемодан так и стоит под лавкой, - сказал я.
Прибежали мы на вокзал. Поезд ещё не ушёл. А мы забыли, в каком вагоне ехали. Стали бегать по всем вагонам и заглядывать под лавки. Обыскали весь поезд. Я говорю:
- Наверно, его забрал кто-нибудь.
- Давай ещё раз пройдём по вагонам, - говорит Мишка. Мы ещё раз обыскали все вагоны. Ничего не нашли. Стоим с чужим чемоданом и не знаем, что делать. Тут пришёл проводник и прогнал нас.
- Нечего, - говорит, - по вагонам шнырять! Пошли мы домой. Я зашёл к Мишке, чтобы выгрузить из рюкзака его вещи. Мишкина мама увидела, что он чуть не плачет, и спрашивает:
- Что с тобой?
- Дружок пропал!
- Какой дружок?
- Ну, щенок. Не получала письма разве?
- Нет, не получала.
- Ну вот! А я писал.
Мишка стал рассказывать, какой хороший был Дружок, как мы его везли и как он потерялся. Под конец Мишка расплакался, а я ушёл домой и не знаю, что было дальше.
На другой день Мишка приходит ко мне и говорит:
- Знаешь, теперь выходит - я вор!
- Почему?
- Ну, я ведь чужой чемодан взял.
- Ты ведь по ошибке.
- Вор тоже может сказать, что он по ошибке.
- Тебе веk6;ь никто не говорит, что ты вор.
- Не говорит, а всё-таки совестно. Может быть, тому человеку этот чемодан нужен. Я должен вернуть.
- Да как же ты найдёшь этого человека?
- А я напишу записки, что нашёл чемодан, и расклею по всему городу. Хозяин увидит записку и придёт за своим чемоданом.
- Правильно! - говорю я.
- Давай записки писать. Нарезали мы бумаги и стали писать:
"Мы нашли чемодан в вагоне. Получить у Миши Козлова. Песчаная улица, №8, кв. 3".
Написали штук двадцать таких записок. Я говорю:
- Давай напишем ещё записки, чтоб нам вернули Дружка. Может быть, наш чемодан тоже кто-нибудь по ошибке взял.
- Наверно, его тот гражданин взял, который с нами в поезде ехал, - сказал Мишка.
Нарезали мы ещё бумаги и стали писать:
"Кто нашёл в чемодане щенка, очень просим вернуть Мише Козлову или написать по адресу: Песчаная улица, № 8, кв.3".
Написали и этих записок штук двадцать и пошли их по городу расклеивать. Клеили на всех углах, на фонарных столбах... Только записок оказалось мало. Мы вернулись домой и стали ещё записки писать. Писали, писали - вдруг звонок. Мишка побежал открывать. Вошла незнакомая тётенька.
- Вам кого? - спрашивает Мишка.
- Мишу Козлова.
Мишка удивился: откуда она его знает?
- А зачем?
- Я, - говорит, - чемодан потеряла.
- А! - обрадовался Мишка. - Идите сюда. Вот он, ваш чемодан.
Тётенька посмотрела и говорит:
- Это не мой.
- Как - не ваш? - удивился Мишка.
- Мой был побольше, чёрный, а этот рыжий.
- Ну, тогда вашего у нас нет, - говорит Мишка. - Мы другого не находили. Вот когда найдём, тогда пожалуйста. Тётенька засмеялась и говорит:
- Вы неправильно делаете, ребята. Чемодан надо спрятать и никому не показывать, а если придут за ним, то вы сначала спросите, какой был чемодан и что в нём лежало. Если вам ответят правильно, тогда отдавайте чемодан. А так ведь вам кто-нибудь скажет: "Мой чемодан", и заберёт, а это и не его вовсе. Всякие люди бывают!
- Верно! - говорит Мишка. - А мы и не сообразили! Тётенька ушла.
- Вот видишь, - говорит Мишка, - сразу подействовало! Не успели мы записки наклеить, а люди уже приходят. Ничего, может быть, и Дружок найдётся!
Мы спрятали чемодан под кровать, но в этот день к нам больше никто не пришёл. Зато на другой день у нас перебывало много народу. Мы с Мишкой даже удивлялись, как много людей теряют свои чемоданы и разные другие вещи. Один гражданин забыл чемодан в трамвае и тоже пришёл к нам, другой забыл в автобусе ящик с гвоздями, у третьего в прошлом году пропал сундук - все шли к нам, как будто у нас было бюро находок. С каждым днём приходило всё больше и больше народу.
- Удивляюсь! - говорил Мишка. - Приходят только те, у которых пропал чемодан или хотя бы сундук, а те, которые нашли чемодан, преспокойно сидят дома.
- А чего им беспокоиться? Кто потерял, тот ищет, а кто нашёл, чего ему ещё ходить?
- Могли бы хоть письмо написать, - говорит Мишка. - Мы бы сами пришли.
Один раз мы с Мишкой сидели дома. Вдруг кто-то постучал в дверь. Мишка побежал отворять. Оказалось, почтальон. Мишка радостный вбежал в комнату с письмом в руках.
- Может быть, это про нашего Дружка! - сказал он и стал разбирать на конверте адрес, который был написан неразборчивыми каракулями.
Весь конверт был усеян штемпелями и наклейками с надписями.
- Это не нам письмо, - сказал наконец Мишка. - Это маме. Какой-то шибко грамотный человек писал. В одном слове две ошибки сделал: вместо "Песчаная" улица написал "Печная". Видно, письмо долго по городу ходило, пока куда надо дошло... Мама! - закричал Мишка. - Тебе письмо от какого-то грамотея!
- Что это за грамотей?
- А вот почитай письмо.
Мама разорвала конверт и стала читать вполголоса:
- "Милая мамочка! Разреши мне держать щеночка маленького. Он очень красивый, весь рыжий, а ухо чёрное, и я его очень люблю..." Что это? - говорит мама. - Это ведь ты писал!
Я засмеялся и посмотрел на Мишку. А он покраснел как варёный рак и убежал.
Мы с Мишкой потеряли надежду отыскать Дружка, но Мишка часто вспоминал о нём:
- Где он теперь? Какой у него хозяин? Может быть, он злой человек и обижает Дружка? А может быть. Дружок так и остался в чемодане и погиб там от голода? Пусть бы мне не вернули его, а только хоть бы сказали, что он живой и что ему хорошо!
Скоро каникулы кончились, и пришла пора идти в школу. Мы были рады, потому что очень любили учиться и уже соскучились по школе. В этот день мы встали рано-рано, оделись во всё новое и чистое. Я пошёл к Мишке, чтоб разбудить его, и встретился с ним на лестнице. Он как раз шёл ко мне, чтобы разбудить меня.
Мы думали, что в этом году с нами будет заниматься Вера Александровна, которая учила нас в прошлом году, но оказалось, что у нас теперь будет совсем новая учительница. Надежда Викторовна, так как Вера Александровна перешла в другую школу. Надежда Викторовна дала нам расписание уроков, сказала, какие учебники будут нужны, и стала вызывать нас всех по журналу, чтоб познакомиться с нами. А потом спросила:
- Ребята, вы учили в прошлом году стихотворение Пушкина "Зима"?
- Учили! - загудели все хором.
- Кто помнит это стихотворение? Все ребята молчали. Я шепчу Мишке:
- Ты ведь помнишь?
- Помню.
- Так поднимай руку! Мишка поднял руку.
- Ну, выходи на середину и читай, - сказала учительница.
Мишка подошёл к столу и начал читать с выражением:
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетётся рысью как-нибудь...
Он читал всё дальше и дальше, а учительница сначала смотрела на него пристально, потом наморщила лоб, будто вспоминала что-то, потом вдруг протянула к Мишке руку и говорит:
- Постой, постой! Я вспомнила: ты ведь тот мальчик, который ехал в поезде и всю дорогу читал стихи? Верно?
Мишка сконфузился и говорит:
- Верно.
- Ну, садись,
072; после уроков зайдёшь ко мне в учительскую.
- А стихи не надо кончать? - спросил Мишка.
- Не надо. Я и так вижу, что ты знаешь.
Мишка сел и принялся толкать меня под партой ногой:
- Это она! Та тётенька, которая с нами в поезде ехала. Ещё с нею была девчонка Леночка и дяденька, который сердился. Дядя Федя, помнишь?
- Помню, - говорю. - Я её тоже узнал, как только ты стихи стал читать.
- Ну, что теперь будет? - беспокоился Мишка. - Зачем она меня в учительскую вызвала? Наверно, достанется нам за то, что мы тогда шумели в поезде!
Мы с Мишкой так волновались, что не заметили даже, как занятия кончились. Последними вышли из класса, и Мишка пошёл в учительскую. Я остался ждать его в коридоре. Наконец он оттуда вышел.
- Ну, что тебе учительница сказала? - спрашиваю я.
- Оказывается, мы её чемодан взяли, то есть не её, а того дяденьки. Но это всё равно. Она спросила, не взяли ли мы по ошибке чужой чемодан. Я сказал, что взяли. Она стала расспрашивать, что в этом чемодане было, и узнала, что это их чемодан. Она велела сегодня же принести ей чемодан и дала адрес.
Мишка показал мне бумажку, на которой был записан адрес. Мы поскорей пошли домой, взяли чемодан и отправились по адресу.
Нам открыла дверь Леночка, которую мы видели в поезде.
- Вам кого? - спросила она.
А мы забыли, как звать учительницу.
- Постойте, - говорит Мишка. - Вот тут на бумажке записано... Надежду Викторовну. Леночка говорит:
- Вы, наверно, чемодан принесли?
- Принесли.
- Ну, заходите.
Она привела нас в комнату и закричала:
- Тётя Надя! Дядя Федя! Мальчики чемодан принесли! Надежда Викторовна и дядя Федя вошли в комнату. Дядя
Федя открыл чемодан, увидел свои очки и сразу надел их на нос.
- Вот они, мои любимые старые очки! - обрадовался он. - Как хорошо, что они нашлись! А то я к новым очкам никак не могу привыкнуть.
Мишка говорит:
- Мы ничего не трогали. Всё ждали, когда хозяин отыщется. Мы даже везде объявления наклеили, что нашли чемодан.
- Ну вот! - сказал дядя Федя. - А я никогда не читаю объявлений на стенах. Ну ничего, в следующий раз буду умнее - всегда буду читать.
Леночка куда-то ушла, а потом вернулась в комнату, а за ней бежал щенок. Он был весь рыжий, только одно ухо у него было чёрное.
- Смотри! - прошептал Мишка. Щенок насторожился, приподнял своё ухо и поглядел на нас.
- Дружок! - закричали мы.
Дружок завизжал от радости, кинулся к нам, принялся прыгать и лаять. Мишка схватил его на руки:
- Дружок! Верный мой пёс! Значит, ты не забыл нас? Дружок лизал ему щёки, а Мишка целовал его прямо в морду. Леночка смеялась, хлопала в ладоши и кричала:
- Мы его в чемодане с поезда принесли! Мы по ошибке ваш чемодан взяли. Это всё дядечка Федечка виноват!
- Да, - сказал дядя Федя, - это моя вина. Я первый взял ваш чемодан, а потом уж вы мой взяли.
Они отдали нам чемодан, в котором Дружок ехал в поезде. Леночка, видно, очень не хотела расставаться с Дружком. На глазах у неё даже слезы были. Мишка сказал, что на следующий год у Дианки снова будут щенки, тогда мы выберем самого красивого и привезём ей.
- Обязательно привезите, - сказала Леночка.
Мы попрощались и вышли на улицу. Дружок сидел на руках у Мишки, вертел во все стороны головой, и глаза у него были такие, будто он всему удивлялся. Наверно, Леночка всё время держала его дома и ничего ему не показывала.
Когда мы подошли к дому, у нас на крыльце сидели две тётки и дядька. Они, оказывается, нас ждали.
- Вы, наверно, за чемоданом пришли? - спросили мы их.
- Да, - сказали они. - Это вы те ребята, которые чемодан нашли?
- Да, это мы, - говорим мы. - Только никакого чемодана у нас теперь нет. Уже нашёлся хозяин, и мы отдали.
- Так вы бы поснимали свои записки, а то только людей смущаете. Приходится из-за вас даром время терять!
Они поворчали и разошлись. А мы с Мишкой в тот же день обошли все места, где наклеили записки, и ободрали их.

"Телефон" Н.Н. Носов

Один раз мы с Мишкой были в игрушечном магазине и увидели замечательную игрушку - телефон. В большой деревянной коробке лежали два телефонных аппарата, две трубки, в которые говорить и слушать, и целая катушка проволоки. Продавщица объяснила нам, что если один телефон поставить в одной квартире, а другой - у соседей и соединить оба аппарата проволокой, то можно переговариваться.
- Вот нам бы купить! Мы как раз соседи, - сказал Мишка. - Хорошая штука! Это не какая-нибудь простая игрушка, которую поломаешь и выбросишь. Это полезная вещь!
- Да, - говорю я, - очень полезная штука! Захотел поговорить, взял трубку - поговорил, и ходить никуда не надо.
- Удобство! - восторгался Мишка. - Сидишь дома и разговариваешь. Замечательно!
Мы с Мишкой решили собирать деньги, чтобы купить телефон. Две недели подряд мы не ели мороженого, не ходили в кино - всё деньги копили. Наконец насобирали сколько было нужно и купили телефон.
Примчались из магазина домой с коробкой. Один телефон у меня поставили, другой - у Мишки и от моего телефона протянули проволоку через форточку вниз, прямо к Мишкиному телефону.
- Ну, - говорит Мишка, - попробуем разговаривать. Беги наверх и слушай.
Я помчался к себе, взял трубку и слушаю, а трубка уже кричит Мишкиным голосом:
- Алло! Алло!
Я тоже как закричу:
- Алло!
- Слышно что-нибудь? - кричит Мишка.
- Слышно. А тебе слышно?
- Слышно. Вот здорово! Тебе хорошо слышно?
- Хорошо. А тебе?
- И мне хорошо! Ха-ха-ха! Слышно, как я смеюсь?
- Слышно. Ха-ха-ха! А тебе слышно?
- Слышно. Послушай, сейчас я к тебе приду. Мишка прибежал ко мне, и мы принялись обниматься от радости:
- Хорошо, что купили телефон! Правда? - говорит Мишка.
- Конечно, - говорю, - хорошо.
- Слушай, сейчас я пойду обратно и позвоню тебе. Он убежал и позвонил снова. Я взял трубку:
- Алло!
- Алло!
- Слышно?
- Слышно.
- Хорошо?
- Хорошо.
- И у меня хорошо. Давай разговаривать.
- Давай, - говорю, - а о чём разговаривать?
- Ну, о чём... О чём-нибудь... Хорошо, что мы купили телефон, правда?
- Правда.
- Вот если бы не купили, было бы плохо. Правда?
- Правда.
- Ну?
- Что "ну"?
- Чего же ты не разговариваешь?
- А ты почему не разговариваешь?
- Да я не знаю, о чём разговаривать, - говорит Мишка. - Это всегда так бывает: когда надо разговаривать, так не знаешь, о чём разговаривать, а когда не надо разговаривать, так разговариваешь и разговариваешь...
Я говорю:
- Давай вот что: подумаем, а когда придумаем, тогда позвоним.
- Ладно.
Я повесил трубку и стал думать. Вдруг звонок. Я взял трубку.
- Ну, придумал? - спрашивает Мишка.
- Нет ещё, не придумал.
- Я тоже ещё не придумал.
- Зачем же ты звонишь, раз не придумал?
- А я думал, что ты придумал.
- Я сам тогда позвонил бы.
- А я думал, что ты не догадаешься.
- Что ж я, по-твоему, осёл?
- Нет, какой же ты осёл! Ты совсем не осёл! Разве я говорю, что ты осёл!
- А что ты говоришь?
- Ничего. Говорю, что ты не осёл.
- Ну ладно, довольно тебе про осла твердить! Давай лучше уроки учить.
- Давай.
Я повесил трубку и сел за уроки. Вдруг Мишка снова звонит:
- Слушай, сейчас я буду петь и на рояле играть по телефону.
- Ну, пой, - говорю.
Послышалось какое-то шипение, потом забренчала музыка, и вдруг Мишка запел не своим голосом:
Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни-и-и?
"Что это? - думаю. - Где он так петь выучился?" Вдруг Мишка сам является. Рот до ушей.
- Ты думал, это я пою. Это патефон по телефону поёт! Дай-ка, я послушаю.
Я дал ему трубку. Он слушал, слушал, потом как бросит трубку - и бегом вниз. Я взял трубку, а там "Пш-ш-ш! Пш-ш-ш! Др-р-р! Др-р-р!" Наверно, пластинка кончилась. Я снова сел за уроки. Опять звонок. Я взял трубку:
- Алло!
А из трубки:
- Ав! Ав! Ав!
- Ты чего, - говорю, - по-собачьи лаешь?
- Это не я. Это с тобой Дружок разговаривает. Слышишь, как он кусает трубку зубами?
- Слышу.
- Это я ему в морду тыкаю трубкой, а он её зубами грызёт.
- Ты бы лучше не портил трубку.
- Ничего, она железная... Ай! Пошёл вон! Я тебе покажу, как кусаться! Вот тебе! (Ав! Ав! Ав!) Кусается, понимаешь?
- Понимаю, - говорю.
Снова сел за уроки. Через минуту звонок. Я взял трубку, а там что-то жужжит:
"Жжу-у-у-у!"
- Алло, - кричу я. "Жуу-у! Жжу-у!"
- Чем это ты там жужжишь?
- Мухой.
- Какой мухой?
- Ну, простой мухой. Я её держу перед трубкой, а она крылышками машет и жужжит.
Целый вечер мы с Мишкой звонили друг другу и выдумывали разные фокусы: пели, кричали, рычали, мычали, даже шёпотом разговаривали - всё было слышно. Уроки я кончил поздно и думаю:
"Позвоню ещё раз Мишке, перед тем как лечь спать".
Позвонил, а он не отвечает. "Что же это? - думаю. - Неужели телефон испортился?"
Позвонил ещё раз - опять нет ответа! Думаю:
"Надо пойти узнать, в чём дело".
Прибегаю к нему... Батюшки! Он телефон положил на стол и ломает. Батарею из аппарата вытащил, звонок разобрал и уже трубку развинчивает.
- Стой! - говорю. - Ты зачем телефон ломаешь?
- Да я не ломаю. Я только хочу посмотреть, как он устроен. Разберу, а потом соберу обратно.
- Так разве ты соберёшь? Это понимать надо.
- Ну я и понимаю. Чего тут ещё не понимать! Он развинтил трубку, вынул из неё какие-то железки и стал отковыривать круглую пластинку, которая внутри была. Пластинка вывалилась, и из трубки посыпался чёрный порошок. Мишка испугался и стал собирать порошок обратно в трубку.
- Ну, вот видишь, - говорю, - что ты наделал!
- Ничего, - говорит, - я сейчас соберу всё, как было. И стал собирать. Возился, возился... Винтики маленькие,
завинчивать трудно. Наконец собрал трубку, только железка
у него одна осталась и два винтика лишних.
- А это откуда - железка? - спрашиваю.
- Ах я разиня! - говорит Мишка. - Забыл! Её надо было там внутри привинтить. Придётся снова разбирать трубку.
- Ну, - говорю, - я пойду домой, а ты, как только будет готово, позвони l4;не.
Пошёл я домой и стал ждать. Ждал, ждал, так ничего не дождался и спать лёг.
Наутро телефон как зазвонит! Я вскочил неодетый, схватил трубку и кричу:
- Слушаю!
А из трубки в ответ:
- Ты чего хрюкаешь?
- Как это - хрюкаю? Я не хрюкаю, - говорю я.
- Брось хрюкать! Говори по-человечески! - кричит Мишка.
- Я и говорю по-человечески. Зачем хрюкать?
- Ну, довольно тебе баловаться! Всё равно я не поверю, что ты поросёнка в комнату притащил.
- Да говорят же тебе, что никакого поросёнка нет! - рассердился я.
Мишка замолчал. Через минуту приходит ко мне:
- Ты чего хрюкал по телефону?
- Я не хрюкал.
- Я ведь слышал.
- Да зачем же мне хрюкать?
- Не знаю, - говорит. - Только у меня в трубке всё "хрю-хрю" да "хрю-хрю". Вот пойди, если не веришь, послушай.
Я пошёл к нему и позвонил по телефону:
- Алло!
Сначала ничего не было слышно, а потом потихоньку так:
"Хрюк! Хрюк! Хрюк!" Я говорю:
- Хрюкает.
А в ответ снова:
"Хрюк! Хрюк! Хрюк!"
- Хрюкает! - кричу я. А из трубки опять:
"Хрюк! Хрюк! Хрюк! Хрюк!" Тут я понял, в чём дело, и побежал к Мишке.
- Это ты, - говорю, - телефон испортил!
- Почему?
- Ты разбирал его, вот и испортил у себя в трубке что-то.
- Наверно, я что-нибудь неправильно собрал, - говорит Мишка. - Надо исправить.
- Как же теперь исправишь?
- А я посмотрю, как твой телефон устроен, и свой сделаю так же.
- Не дам я свой телефон разбирать!
- Да ты не бойся! Я осторожно. Надо же починить! И стал чинить. Возился, возился - и починил так, что совсем ничего не стало слышно. Даже хрюкать перестало.
- Ну, что теперь делать? - спрашиваю я.
- Знаешь, - говорит Мишка, - пойдём в магазин, может быть, там починят.
Пошли мы в игрушечный магазин, но там телефонов не чинили и даже не знали, где чинят. Целый день мы ходили скучные. Вдруг Мишка придумал:
- Чудаки мы! Ведь мы можем по телеграфу переговариваться!
- Как - по телеграфу?
- Очень просто: точка, тире. Звонок-то ведь действует! Короткий звонок - точка, а длинный - тире. Выучим азбуку Морзе и будем переговариваться!
Достали мы азбуку Морзе и стали учить: "А" - точка, тире; "Б" - тире, три точки; "В" - точка, два тире... Выучили всю азбуку и стали переговариваться. Сначала у нас получалось медленно, а потом мы научились, как настоящие телеграфисты: "трень-трень-трень!" - и всё понятно. Это даже интереснее было, чем простой телефон. Только это продолжалось недолго. Один раз звоню Мишке утром, а он не отвечает. "Ну, - думаю, - спит ещё". Позвонил позже - опять не отвечает. Пошёл к нему и стучу в дверь. Мишка открыл и говорит :
- Ты чего в дверь барабанишь? Не видишь, что ли? И показывает на двери кнопку.
- Что это? - спрашиваю.
- Кнопка.
- Какая?
- Электрическая. У нас теперь электрический звонок есть, так что можешь звонить.
- Где ты взял?
- Сам сделал.
- Из чего?
- Из телефона.
- Как - из телефона?
- Очень просто. Звонок из телефона выдрал, кнопку - тоже. И батарею из телефона вынул. Была игрушка - стала вещь!
- Какое же ты имел право телефон разбирать? - говорю я.
- Какое право! Я свой телефон разобрал. Твоего ведь не трогал.
- Так телефон-то наш общий! Если бы я знал, что ты станешь ломать, то и не стал бы с тобой покупать! Зачем мне телефон, если разговаривать не с кем!
- А зачем нам разговаривать? Небось недалеко живём, можно и так прийти поговорить.
- Я с тобой и разговаривать после этого не хочу!
Рассердился я на него и три дня с ним не разговаривал. От скуки и я свой телефон разобрал и сделал из него электрический звонок. Только не так, как у Мишки. Я всё аккуратно устроил. Батарею поставил возле двери на полочке, от неё по стене провода протянул к электрическому звонку и кнопке. А кнопку к двери хорошенько винтиками привинтил, чтоб она не болталась на одном гвозде, как у Мишки. Даже папа и мама похвалили меня за то, что я устроил такую полезную вещь в доме.
Я пошёл к Мишке, чтобы рассказать ему, что у меня теперь тоже электрический звонок есть.
Подхожу к двери, звоню... Нажимал кнопку, нажимал - никто не отворяет. "Может быть, звонок испортился?" - думаю. Стал в дверь стучать. Мишка открыл. Я спрашиваю:
- Что же звонок, не действует?
- Не действует.
- Почему?
- Да я батарею разобрал.
- Зачем?
- Ну, я хотел посмотреть, из чего батарея сделана.
- Как же, - говорю, - ты теперь будешь - без телефона и без звонка?
- Ничего, - вздохнул он, - как-нибудь буду! Пошёл я домой, а сам думаю: "Почему Мишка такой нескладный? Зачем он всё ломает?!" Мне даже жалко стало его.
Вечером я лёг спать и долго не мог заснуть, всё вспоминал : как у нас был телефон и как из него получился электрический звонок. Потом я стал думать об электричестве, как оно получается в батарее и из чего. Все давно уже спали, а я всё думал про это и никак не мог заснуть. Тогда я встал, зажёг лампу, снял с полки батарею и разломал её. В батарее оказалась какая-то жидкость, в которой мокла чёрная палка, завёрнутая в тряпочку. Я понял, что электричество получалось из этой жидкости. Потом лёг в постель и быстро заснул.

"Он живой и светится..." В.Ю. Драгунский

Однажды вечером я сидел во дворе, возле песка, и ждал маму. Она, наверно, задерживалась в институте, или в магазине, или, может быть, долго стояла на автобусной остановке. Не знаю. Только все родители нашего двора уже пришли, и все ребята пошли с ними по домам и уже, наверно, пили чай с бубликами и брынзой, а моей мамы все еще не было...
И вот уже стали зажигаться в окнах огоньки, и радио заиграло музыку, и в небе задвигались темные облака - они были похожи на бородатых стариков...
И мне захотелось есть, а мамы все не было, и я подумал, что, если бы я знал, что моя мама хочет есть и ждет меня где-то на краю света, я бы моментально к ней побежал, а не опаздывал бы и не заставлял ее сидеть на песке и скучать.
И в это время во двор вышел Мишка. Он сказал:
- Здорово!
И я сказал:
- Здорово!
Мишка сел со мной и взял в руки самосвал.
- Ого! - сказал Мишка. - Где достал? А он сам набирает песок? Не сам? А сам сваливает? Да? А ручка? Для чего она? Ее можно вертеть? Да? А? Ого! Дашь мне его домой?
Я сказал:
- Нет, не дам. Подарок. Папа подарил перед отъездом.
Мишка надулся и отодвинулся от меня. На дворе стало еще темнее.
Я смотрел на ворота, чтоб не пропустить, когда придет мама. Но она все не шла. Видно, встретила тетю Розу, и они стоят и разговаривают и даже не думают про меня. Я лег на песок.
Тут Мишка говорит:
- Не дашь самосвал?
- Отвяжись, Мишка.
Тогда Мишка говорит:
- Я тебе за него могу дать одну Гватемалу и два Барбадоса!
Я говорю:
- Сравнил Барбадос с самосвалом...
А Мишка:
- Ну, хочешь, я дам тебе плавательный круг?
Я говорю:
- Он у тебя лопнутый.
А Мишка:
- Ты его заклеишь!
Я даже рассердился:
- А плавать где? В ванной? По вторникам?
И Мишка опять надулся. А потом говорит:
- Ну, была не была! Знай мою доброту! На!
И он протянул мне коробочку от спичек. Я взял ее в руки.
- Ты открой ее, - сказал Мишка, - тогда увидишь!
Я открыл коробочку и сперва ничего не увидел, а потом увидел маленький светло-зеленый огонек, как будто где-то далеко-далеко от меня горела крошечная звездочка, и в то же время я сам держал ее сейчас в руках.
- Что это, Мишка, - сказал я шепотом, - что это такое?
- Это светлячок, - сказал Мишка. - Что, хорош? Он живой, не думай.
- Мишка, - сказал я, - бери мой самосвал, хочешь? Навсегда бери, насовсем! А мне отдай эту звездочку, я ее домой возьму...
И Мишка схватил мой самосвал и побежал домой. А я остался со своим светлячком, глядел на него, глядел и никак не мог наглядеться: какой он зеленый, словно в сказке, и как он хоть и близко, на ладони, а светит, словно издалека... И я не мог ровно дышать, и я слышал, как стучит мое сердце, и чуть-чуть кололо в носу, как будто хотелось плакать.
И я долго так сидел, очень долго. И никого не было вокруг. И я забыл про всех на белом свете.
Но тут пришла мама, и я очень обрадовался, и мы пошли домой. А когда стали пить чай с бубликами и брынзой, мама спросила:
- Ну, как твой самосвал?
А я сказал:
- Я, мама, променял его.
Мама сказала:
- Интересно! А на что?
Я ответил:
- На светлячка! Вот он, в коробочке живет. Погаси-ка свет!
И мама погасила свет, и в комнате стало темно, и мы стали вдвоем смотреть на бледно-зеленую звездочку.
Потом мама зажгла свет.
- Да, - сказала она, - это волшебство! Но все-таки как ты решился отдать такую ценную вещь, как самосвал, за этого червячка?
- Я так долго ждал тебя, - сказал я, - и мне было так скучно, а этот светлячок, он оказался лучше любого самосвала на свете.
Мама пристально посмотрела на меня и спросила:
- А чем же, чем же именно он лучше?
Я сказал:
- Да как же ты не понимаешь?! Ведь он живой! И светится!..

"Кот в сапогах"  В.Ю. Драгунский

- Мальчики и девочки! - сказала Раиса Ивановна. - Вы хорошо закончили эту четверть. Поздравляю вас. Теперь можно и отдохнуть. На каникулах мы устроим утренник и карнавал. Каждый из вас может нарядиться в кого угодно, а за лучший костюм будет выдана премия, так что готовьтесь. - И Раиса Ивановна собрала тетрадки, попрощалась с нами и ушла.
И когда мы шли домой, Мишка сказал:
- Я на карнавале буду гномом. Мне вчера купили накидку от дождя и капюшон. Я только лицо чем-нибудь занавешу, и гном готов. А ты кем нарядишься?
- Там видно будет.
И я забыл про это дело. Потому что дома мама мне сказала, что она уезжает в санаторий на десять дней и чтоб я тут вел себя хорошо и следил за папой. И она на другой день уехала, а я с папой совсем замучился. То одно, то другое, и на улице шел снег, и все время я думал, когда же мама вернется. Я зачеркивал клеточки на своем календаре.
И вдруг неожиданно прибегает Мишка и прямо с порога кричит:
- Идешь ты или нет?
Я спрашиваю:
- Куда?
Мишка кричит:
- Как - куда? В школу! Сегодня же утренник, и все будут в костюмах! Ты что, не видишь, что я уже гномик?
И правда, он был в накидке с капюшончиком.
Я сказал:
- У меня нет костюма! У нас мама уехала.
А Мишка говорит:
- Давай сами чего-нибудь придумаем! Ну-ка, что у вас дома есть почудней? Ты надень на себя, вот и будет костюм для карнавала.
Я говорю:
- Ничего у нас нет. Вот только папины бахилы для рыбалки.
Бахилы - это такие высокие резиновые сапоги. Если дождик или грязь - первое дело бахилы. Нипочем ноги не промочишь.
Мишка говорит:
- А ну надевай, посмотрим, что получится!
Я прямо с ботинками влез в папины сапоги. Оказалось, что бахилы доходят мне чуть не до подмышек. Я попробовал в них походить. Ничего, довольно неудобно. Зато здорово блестят. Мишке очень понравилось. Он говорит:
- А шапку какую?
Я говорю:
- Может быть, мамину соломенную, что от солнца?
- Давай ее скорей!
Достал я шляпу, надел. Оказалось, немножко великовата, съезжает до носа, но все-таки на ней цветы.
Мишка посмотрел и говорит:
- Хороший костюм. Только я не понимаю, что он значит?
Я говорю:
- Может быть, он значит "мухомор"?
Мишка засмеялся:
- Что ты, у мухомора шляпка вся красная! Скорей всего, твой костюм обозначает "старый рыбак"!
Я замахал на Мишку: - Сказал тоже! "Старый рыбак"!.. А борода где?
Тут Мишка задумался, а я вышел в коридор, а там стояла наша соседка Вера Сергеевна. Она, когда меня увидела, всплеснула руками и говорит:
- Ох! Настоящий кот в сапогах!
Я сразу догадался, что значит мой костюм! Я - "Кот в сапогах"! Только жалко, хвоста нет! Я спрашиваю:
- Вера Сергеевна, у вас есть хвост?
А Вера Сергеевна говорит:
- Разве я очень похожа на черта?
- Нет, не очень, - говорю я. - Но не в этом дело. Вот вы сказали, что этот костюм значит "Кот в сапогах", а какой же кот может быть без хвоста? Нужен какой-нибудь хвост! Вера Сергеевна, помогите, а?
Тогда Вера Сергеевна сказала:
- Одну минуточку...
И вынесла мне довольно драненький рыжий хвостик с черными пятнами.
- Вот, - говорит, - это хвост от старой горжетки. Я в последнее время прочищаю им керогаз, но, думаю, тебе он вполне подойдет.
Я сказал "большое спасибо" и понес хвост Мишке.
Мишка, как увидел его, говорит:
- Давай быстренько иголку с ниткой, я тебе пришью. Это чудный хвостик.
И Мишка стал пришивать мне сзади хвост. Он шил довольно ловко, но потом вдруг ка-ак уколет меня!
Я закричал:
- Потише ты, храбрый портняжка! Ты что, не чувствуешь, что шьешь прямо по живому? Ведь колешь же!
- Это я немножко не рассчитал! - И опять как кольнет!
- Мишка, рассчитывай получше, а то я тебя тресну!
А он:
- Я в первый раз в жизни шью!
И опять - коль!..
Я прямо заорал:
- Ты что, не понимаешь, что я после тебя буду полный инвалид и не смогу сидеть?
Но тут Мишка сказал:
- Ура! Готово! Ну и хвостик! Не у каждой кошки есть такой!
Тогда я взял тушь и кисточкой нарисовал себе усы, по три уса с каждой стороны - длинные-длинные, до ушей!
И мы пошли в школу.
Там народу было видимо-невидимо, и все в костюмах. Одних гномов было человек пятьдесят. И еще было очень много белых "снежинок". Это такой костюм, когда вокруг много белой марли, а в середине торчит какая-нибудь девочка.
И мы все очень веселились и танцевали.
И я тоже танцевал, но все время спотыкался и чуть не падал из-за больших сапог, и шляпа тоже, как назло, постоянно съезжала почти до подбородка.
А потом наша вожатая Люся вышла на сцену и сказала звонким голосом:
- Просим "Кота в сапогах" выйти сюда для получения первой премии за лучший костюм!
И я пошел на сцену, и когда входил на последнюю ступеньку, то споткнулся и чуть не упал. Все громко засмеялись, а Люся пожала мне руку и дала две книжки: "Дядю Степу" и "Сказки-загадки". Тут Борис Сергеевич заиграл туш, а я пошел со сцены. И когда сходил, то опять споткнулся и чуть не упал, и опять все засмеялись.
А когда мы шли домой, Мишка сказал:
- Конечно, гномов много, а ты один!
- Да, - сказал я, - но все гномы были так себе, а ты был очень смешной, и тебе тоже надо книжку. Возьми у меня одну.
Мишка сказал:
- Не надо, что ты!
Я спросил:
- Ты какую хочешь?
- "Дядю Степу".
И я дал ему "Дядю Степу".
А дома я скинул свои огромные бахилы, и побежал к календарю, и зачеркнул сегодняшнюю клеточку. А потом зачеркнул уж и завтрашнюю.
Посмотрел - а до маминого приезда осталось три дня!

"Отомстила"
В.А. Осеева

Катя подошла к своему столу - и ахнула: ящик был выдвинут, новые краски разбросаны, кисточки перепачканы, на столе стояли лужицы бурой воды.
- Алёшка! - закричала Катя. - Алёшка! - И, закрыв лицо руками, громко заплакала.
Алёша просунул в дверь круглую голову. Щёки и нос у него были перепачканы красками.
- Ничего я тебе не сделал! - быстро сказал он.
Катя бросилась на него с кулаками, но братишка исчез за дверью и через раскрытое окно прыгнул в сад.
- Я тебе отомщу! - кричала со слезами Катя.
Алёша, как обезьянка, вскарабкался на дерево и, свесившись с нижней ветки, показал сестре нос.
- Заплакала! Из-за каких-то красок заплакала!
- Ты у меня тоже заплачешь! - кричала Катя. - Ещё как заплачешь!
- Это я-то заплачу? - Алёша засмеялся и стал быстро карабкаться вверх. - А ты сначала поймай меня.
Вдруг он оступился и повис, ухватившись за тонкую ветку. Ветка хрустнула и обломилась. Алёша упал.
Катя бегом бросилась в сад. Она сразу забыла свои испорченные краски и ссору с братом.
- Алёша! - кричала она. - Алёша! Братишка сидел на земле и, загораживая руками голову, испуганно смотрел на неё.
- Встань! Встань!
Но Алёша втянул голову в плечи и зажмурился.
- Не можешь? - испуганно спрашивала Катя, ощупывая Алёшины коленки. - Держись за меня.
Она обняла братишку за плечи и осторожно поставила его на ноги.
- Больно тебе?
Алёша мотнул головой и вдруг заплакал.
- Что, не можешь стоять? - спросила Катя.
Алёша ещё громче заплакал и прижался к сестре.
- Я никогда больше не буду трогать твои краски... никогда... никогда... не буду!